Турухан 1967 г.
Поход по Турухану.1967 год
Сразу хочу представить визитную карточку Турухана.
На этих фотографиях представлены таймени на 32, 22 и 18 кг, которых поймали в походе 2012 года.
Ну, и конечно, в сентябре это край непуганых глухарей. С одного дерева можно снять несколько штук. Осенью 2013 года их было особенно много, сказалась предыдущая теплая зима. Местные жители глухарей продавали связками у магазина.
Походы на Турухан пронизали всю мою жизнь и оставили светлый след.
Я хочу вспомнить, с чего начинался наш Турухан, когда мы в 1967 году на двух байдарках поставили перед собой грандиозную задачу - пройти из Енисея в Обь. Поход проходил под девизом: «По местам революционной славы в честь 50-летия Октябрьской Революции.
Все четверо участников были из одной лаборатории НИИ во Фрязино.
Готовились основательно. Я много раз ездил в московский клуб туристов на Кудринской площади и искал отчет по тем местам. Ничего не нашел.
На спортивной базе института взяли два «луча», это хорошие вместительные байдарки.
В комитете комсомола института взяли письма, что мы совершаем поход по местам ссылки видных революционеров. Эти письма нам очень пригодились.
В Красноярске мы пошли в главное геологическое управление и попросили главного геолога показать нам секретную карту участка, где мы собирались делать волок из Енисея в Обь. Он разрешил, и в секретном отделе мы перерисовали этот участок в километровом масштабе.
Затем пошли к начальнику речного порта Красноярска, чтобы нас отправили до Игарки. Он отнесся к нам с пониманием. Подошел к окну и на рейде нам показал самоходку, которая шла через Игарку. Дал записку для капитана.
Капитан оказался москвичем. Самоходка шла до Дудинки и везла домовые панели для Норильска. Капитан непрерывно играл с нами в преферанс. У него была самая трудная вахта, т.н. «собака», перед рассветом, но чтобы он спал, мы не видели.
Енисей меня ошеломил. Сам волжанин, но таких просторов не видел, не говоря уже о Казачинском пороге. Останавливались у бакенщиков и покупали осетров. Повариха готовила на всех. Питались с командой общим котлом.
Про осетров капитан рассказывал: рыбак с сыном-подростком поехал проверять самолов на осетра, перемет с большими голыми крючками, который ставят на перекатах. Стали подтягивать осетра к лодке. Вдруг осетр резко пошел на глубину, крючок зацепился за одежду рыбака, и осетр утащил его под воду. Приплыли из села и вытащили рыбака и осетра на 80 кг на поминки.
Когда проплывали мимо Курейки, издалека видели бетонный купол, который поставили над избой, в которой жил «вождь всех народов». Капитан сказал, что сейчас там все разграблено и загажено.
В Игарке нас высадили с лодки, самоходка не приставала. Мы пошли на местный аэродром, благо, что прямо на Енисее стоят гидросамолеты. Попросили выкинуть нас на озере Долгом, из которого берет начало река Турухан. Предлагали оплатить рейс. Начальник аэропорта тоже оказался москвичом. От оплаты рейса откался: «Вы без штанов останетесь. Ждите попутного рейса». Мы просидели три дня. Крупные хлопья снега повалили 20 июля, а у нас весь поход впереди. Попутного рейса не было три дня. Наконец, появилось окно в графике, и нам организовали специальный рейс на озеро Долгое .Пилоты при высадке спросили, есть ли у нас рация, и очень удивились, что рации у нас нет.
Берег пологий. Везде высокий ягель. Меня сильно удивило, что на-днях здесь прошел вездеход, ягель сильно примят гусеницами. Это в самом центре Советского Союза, за сотни км от жилья.
Мы быстро собрали свою байдарку, а товарищи со сбором своей замешкались. Я достал спиннинг и с каждым забросом вытаскивал щуку. Все они были как на подбор, примерно 4 кг. Я их надергал 20 штук и сложил штабелем. Когда отплывали. Чайки на них накинулись.
Вытекающая речка была шириной не более 15 метров, но глубокая. Уклона почти нет. В верховье Турухан не спеша вьет петли среди болот. Мы думали, что гимном похода будет «Перекаты». Пришлось тогда гимн сменить на «Болота», которую мы услышали от туристов в поезде.
В конце первого походного дня решили устроить праздник. Всю ночь над костром кипело ведро с дичью. Под спирт съели четырех гусей и восемь уток. На следующий день нам было не до гребли, и мы ввели «сухой закон».
Раза три Турухан перегораживали упавшие деревья. Приходилось переносить байдарки. Иногда деревья перепиливали, делая проход. Попадались небольшие перекаты, за которыми, конечно, стоит рыба. На перекатах хорошо ловился хариус. Я поймал самого большого на 800 грамм. Навозных червей в холщевом мешочке привезли с собой.
Окуня было много. Были места, где блесну на спиннинге вертикально опускали в полутора метрах от берега, и окунь хватал. Особенно донимала щука. После переката мы хотели выхватить тайменя, но щука постоянно хватала блесну.
При очередном переносе байдарок я покидал спиннинг. Схватил таймень, а леска у меня 0,3. Пришлось повозиться прежде, чем я его вытащил. Оказался примерно на 13 кг. Когда я поднял его над головой, я «был счастлив и нем».
Из головы я сделал чучело, и эта огромная пасть с зубами в несколько рядов на распорке висела на вершине нашей мачты.
Турухан начал расширяться, появилось течение. Часто шли под парусом. Было солнечно и тепло. На середине реки комары нас не беспокоили, и мы хорошо загорели. Перед байдарками гнали выводки уток, которые не встали на крыло. Один раз встретили выводок лебедей. Лебеди поднялись высоко в небо и кружили. Два лебеденка, все в сером пуху, но не менее двух кг, были совсем беспомощны. Мы их не тронули.
На пятый день увидели на отмели геодезическую вышку из бревен высотой метров 10. Говорят, такими вышками окутан весь Союз, и между ними должна быть прямая видимость.
У нас была раскладка по километражу на каждый день. Мы рассчитывали по карте с масштабом 25 км. Но, когда мы сделали петлю и через полдня возвратились на прежнее место, мы поняли, что до ледостава нужно выбираться отсюда. Гребли по 13 часов в сутки.
От жары и тяжелой работы приходилось много пить пригоршнями из речки. Вода болотистая, светло-коричневая, с привкусом. На этой воде замешаны и рыба, и птица. Ели, мягко говоря, без всякого аппетита. Надо! На ужин отваривали 8 уток. Только я их общипывал и складывал пух в чехол от ружья. Получилась большая подушка, которая согревала мою душу дома.
Один раз на нас вылетел ястреб-тетеревятник, красавец! Я сидел вторым, и у меня была ижевка, одностволка 12 калибра. Я стал вести ястреба, и так получилось, что выстрелил около уха впереди сидящего напарника. Он долго тряс головой и сказал, что хороший звук у моего ружья. Если еще учесть, что я снаряжал усиленные патроны. Ястребу перебило крыло, и он упал в реку. Когда его подбирали, он сильно кричал и клевался. Получилось хорошее чучело.
Один раз мне пришлось испытать свою силу воли. Приставали к берегу. Вдруг ружье соскальзывает в воду. Это было в трех – четырех метрах от берега, вода 9 градусов. В походе остаться без ружья? Полез в воду. Нырнул, но дна не достал. Отдышался и со второго раза достал одностволку. Мне жалко было с ней расставаться, когда у меня через несколько лет ее выпросили охотники на Селигере во время глухариной охоты.
Возникшие трудности породили разлад в нашем коллективе. Один из нас стал говорить, что ему это все надоело, что он хочет домой. Мы стали ему говорить, где еще он поест жареной пеляди. «Моя жена треску под майонезом готовит вкуснее вашей пеляди!»
Питание было скудным. Дичь и рыба в горло не лезли. Особенно тяжело было мне. Я привык есть все только с хлебом. Хлеб вскоре кончился. У нас была мука, и я пек на костре адыгейские лепешки. Крутое тесто прижималось к деревяшке и обжаривалось на костре. С большим аппетитом ел это полусырое горячее тесто. За время похода я похудел на 7 кг.
Мы 13 дней не видели людей и не знали, где мы находимся. Загрустили. Неожиданно встретили русского жителя на моторке, он ехал в поселок «Советский». До поселка мы не смогли добраться из-за сильного течения в речке Советской.
Через два дня встретили на берегу семью эвенка, который пас оленей.
Говорит по-русски плохо. Стали его расспрашивать, как нам пройти в Обь. Он сказал, что они туда к родственникам ездят. Спросили, как это далеко? «По реке Русской день-ночь-день». Сказал, что на половине подъема есть озеро, и на водоразделе есть озеро. Когда переговоры закончились, он спросил про спирт. Я ему налил сто грамм, он стал пальцем наклонять горлышко, чтобы еще лилось. Я сказал, что это чистяк. Он кивнул. Когда налилось больше двухсот грамм, он остановился. Выпил не спеша не отрываясь, потом с блаженной улыбкой долго чмокал вывороченными губами. Потом пошел на берег и сделал пару маленьких глотков воды.
Поднимались по Русской два дня. Течение быстрое, дошли до озера. Послали товарища на разведку вверх. Он за сутки до водораздела не дошел. Мы поняли, что водораздел нам не одолеть. Эвенки шли на моторе. Настреляли на озере гусей и утопили великую мечту в спирте.
Сибирь не уставала меня удивлять: когда собирали валежник для костра, нашли полено, на котором было вырезано «Здесь были в…» Дальше обгорело.
Сплавились в Турухан, и через два дня перед нами открылась величественная картина. Поперек Турухана стояли бетонные быки под железную дорогу. Некоторые были готовы, другие стояли, наполовину залитые бетоном в деревянной опалубке. Берега высокие. Мы поднялись на правый берег. Перед нами готовая, не осыпавшаяся насыпь высотой 4 м, уходящая стрелой вдаль. По одну и другую сторону насыпи большие озера, в которые сброшены паровозы «кукушки». Между паровозами плавали лебеди. Это привело меня в восторг. Здесь наглядно было видно превосходство дикой природы над человеческими усилиями.
Паровозов было штук 15, все они 1901-1903 года выпуска. Так мы познакомились с «мертвой дорогой» Салехард – Игарка, строительство которой прекратилось со смертью Сталина.
Через несколько часов мы увидели на высоком берегу два рубленых дома. Это была метеостанция Янова Стана. На противоположном берегу жили связисты, которые поддерживали связь Москва – Норильск. Линия шла вдоль «мертвой дороги». Мы поговорили со связистами. Они сказали, что, если подняться по притоку Турухана, то на водоразделе живет Василий – связист, он поможет с волоком. Они на эту речку плавают бить гусей палками. Лодку с верхом набивают на зиму. У нас уже не было ни сил, ни времени пробиваться в Обь.
Другие придут, сменив уют
На риск и непомерный труд,
Пройти тобой не пройденный маршрут.
В походе 1999 года с нами на теплоходе ехала группа москвичей: отец с сыном и мужчина с клюкой. Вот они на одной байдарке прошли из Енисея в Обь. Маршрут был южнее нашего, но они шли по километровке, которой у нас не было. Мы с ними поддерживаем связь.
Мы спустились на два км вниз. Там стояла рыболовная бригада эвенков. Они стояли на протоке, которая соединяла большое озеро с Туруханом. Ширина протоки не более 15 м, которую они перегородили плетнем. Рыба шла из озера и кишела около плетня. Эвенки большим сачком черпали рыбу и загружали в рядом стоящий большой брезент на четырех кольях. Каждый день за рыбой прилетает гидросамолет из Туруханска. Эвенки говорили, что могли бы загружать три самолета в день. В Туруханске огромное хранилище в вечной мерзлоте, и из Туруханска каждый день на самолете хорошую рыбу отправляют в Москву к кремлевскому столу и в посольство.
Это был конечный пункт похода. На берегу все население, все повылазили из рваных палаток. Мы выгружаем вещи на берег, а старые бабки хватают их и тащат в свои палатки. Эвенки привыкли, что партии по окончании экспедиции много снаряжения с собой не берут. Особенно они хотели получить палатку. Взамен принесли палатку всю в прожженных дырах. Считали, что и такая сойдет.
На лодке поехали в факторию за продуктами. Собралось человек 10. Фактория – сруб на высоких сваях. Ружья, сети, много солений в банках болгарского производства. Мы взяли пару бутылок питьевого спирта с синей этикеткой и солений. На обратном пути в лодке распили бутылку. Налили аксакалу, дали огурчик хрустящий. Выпил, огурчик пожевал и выплюнул за борт. Брякнулся на колени, из-под стланей достал завалявшуюся рыбешку и с блаженным видом сжевал ее. Молодые эвенки уже закусывали овощами.
Ночевали в палатке бригадира. Он нажарил пеляди. На следующий день прилетел гидросамолет. Мы попросили пилота взять нас в Туруханск. В самолете два брезента большой вместимости для рыбы. Пилот денег не взял, а высадил нас в Туруханске у дальнего причала, чтобы диспетчер не видела.
Из Туруханска нас забрал теплоход, который вез студентов Норильска на уборку картофеля в Красноярск. Теплоход был переполнен. Нам предоставили кают-компанию, в которой питалась команда. Мы там только ночевали, денег с нас не взяли.
Мы были первыми туристами в этом краю. Эвенки при встрече спрашивали, что, мы землю копаем или мерим. Всех удивляло, что мы забрались сюда за свой счет. Конечно, в Сибири нас «носили на руках», поэтому 45 дней похода каждому обошелся в 105 рублей при окладе молодого специалиста в то время 100 рублей плюс отпускные.
Люди здесь замечательные, бывшие «бродяги севера», кочевали в экспедициях, потом женились на селькупках, у которых тут «родовые имения», и оставались в Сибири. Перестройка прошла по тем местам, как Мамай: не стало связистов в Яновом Стане, и медь со столбов сдали на металлолом; в Туруханске давно не функционирует рыбохранилище; бригады рыбаков-эвенков ушли на север. Но люди здесь остались прежние. Общение с ними доставляет нам большую радость.
У моей дочери есть подробный дневник похода 1999 года, выдержки из которого я выложу в следующий раз.
Так выглядит московская кухня после похода.
