Налимья пора

Уже унылые луга наотмашь хлещет сивер-ветер,

И сеткой старческих морщин рябит усталая вода.

Седой камыш, готовясь к одинокой смерти,

Кладет поклоны под белоснежья образа.

А.Т.

Нет, не зря говорил Александр Сергеевич: «Унылая пора, очей очарованье…» Есть в Осени что-то тоскливо-сладкое, как если бы понарошку умереть… Пушкин чувствовал осень, она давала ему вдохновение и заглядывала внутрь души черным мертвенным взглядом, холодя сердце, вызывая восторженный страх, грусть, тихую радость и веселость с колокольцами в румяную зарю, хрустящую инеем…

И для меня вид серой реки, которую сейчас рябит промозглый ветер и монотонный дождь, почем-то не уныл и тосклив, как виделось бы, наверное, капризному горожанину, привязанному к телевизору или компьютеру и не любящему рыбалку. Всегда, каждый год, каждый раз по-разному, но почти одинаково остро чувствую я запах палой листвы, терпкой свежести холодного леса, от которой идет кругом голова, а в шорохе и шепоте настойчивого дождя я слышу Вечность, когда Уход всегда сменяется Началом. Почему-то именно в это время я люблю быть у реки один. Может быть, из-за того, что и река сейчас одинока и открыта в беззащитной наготе хмурого леса, стоящего над ней?.. Крун…крун, крон… Голос ворона, плеск воды на круговерти с переката на омут, висящая изморось, туман и тяжелые мокрые ели на обрывистых берегах. Осенняя река…

Этим вечером я на реке один. Хотя собирались вдвоем с товарищем, но у него не получилось. Я же был собран и уже настроился на поездку. Поэтому вскоре выбрался на разведку: как там налим? Хотя, конечно, осень еще слишком теплая, пока не для налима – любителя ледяной воды. Перед этой поездкой мне позвонил тезка, прямо с реки, от жаркого костра и чарки коньяка: мол, только что поймал налимчика… «Ага, опять звонит!..» – Это он про колокольчик закидушки, который, видимо, звонил в режиме реального времени, в то время как звонил сам Санька… Уф, тавтология… Но так уж выходило.

Санька больше в ту ночь не звонил, оставив меня в неведении и зависти, ладно, не черной, но зависти… Я тут сижу у компьютера, разгребая вордовскую рутину, а люди рыбу ловят… Но в последнее время нет возможности уехать к воде, когда захочу.

Потом уж, когда обменялись сообщениями на рыбацком сайте, выяснилось, что поймал тогда Санька четырех налимов, но мелких. Головастиков… Почему так? Это – тезка ко мне с вопросом, мол, ты на налимах не одну собаку съел… А причина все та же – тепло. Для нас может холодно, особенно у костра ночевать, переворачиваясь с боку на бок, а налиму – жара несусветная… Когда устоятся ночи за минус, тогда – самое время для ловли налима.

И вот я, наконец, на реке. Далеко от моста не стал забираться. Времени мало на все хлопоты и рыбалку. Наши проверенные места дальше, ниже по течению. Но я решаю остановиться на более близком небольшом плесе, где на моей стороне желтеет песчаная коса, а противоположный берег классически обрывист. На нем высятся ели, и стоит почти голое лиственное мелколесье, ежась от холодного ветра. День серый и с мелким дождем. Надо начинать с укрытия. Срубив несколько сухих жердей, натягиваю большой кусок полиэтилена, прихватив его к жердям обрывками капронового шпагата. Под навес складываю все вещи, иначе вымочит их мелкий и нудный дождь.

Хоть и рано готовиться к ночлегу, но я знаю насколько поздней осенью обманчиво время. Почти как в перволедье: едва последуют заключительные щучьи хватки около часа дня, редко около двух, и можно собирать снасти. И брать не будет больше, и сумерки упадут вскоре. Хотя, конечно, если остаться с ночевой, то случаются хватки и почти в полной темноте. Но это скорее исключение.

Вначале как всегда приходится расчищать выбранную полянку от следов пребывания на ней очередного быдла. Этим свиньям, видимо, трудно было, уезжая, захватить с собой в багажник пакеты с мусором, банками и пустыми бутылками. Повсеместно это стало в России, словно и не было у страны великого прошлого, осталось только: урвать, нагадить, отравить живую природу, пройти по головам, наступить на руки ближнему, поскольку рынок… Откуда это? Понятно, что рыба гниет с головы, но должно же быть внутри стержневое-доброе, не зависящее от лицемерия несменяемых правителей и разгула жирующих под ними чиновников.

Вероятно, обобщать и под одну гребенку – всех тоже нельзя. Те, с кем мы ездили к воде в последнее время, этим не грешат. Более того видел на сайте как собирались ребята на своих машинах разгребать мусор на Ветлуге и увозить упакованную в мешки дрянь в своих багажниках. Но кто-то же оставляет пакеты и бутылки, причем этим буквально завалены берега красивейших наших рек и озер с относительно чистой еще водой.

Но вернемся ко дню сегодняшнему. Кроме того что день этот короток надо еще и место под лежанку прогреть. Нужно раскалить песок хорошим костром, с обилием углей и густого жара, который дает только мореный дуб-плавник. Поэтому не ленюсь искать на скате в низину этот самый плавник. Нахожу несколько стволов. Кряхтя и проклиная рыбацкую добровольную свою долю, подтаскиваю их к навесу. Там вместе с найденной сосной-сухостоиной, которую спилил крупной «одноручкой», укладываю плавник в нодью из трех бревен.

Сухостой необходим для начала костра, а дальше, едва займется дуб, костер уже и дождь не загасит. Потом, когда песок прогреется, передвину костер, а над местом, где он горел, поставлю навес. Затем уберу угли, разложу сырые ветви ивняка, а на них – сухую траву… сухую, ну, высохшую на корню, а сейчас мокрее воды от беспрерывного дождя… Только для мягкости и нужна она. Сверху – кусок полиэтилена, а на него – брезент. Лежанка готова. Под травой есть пустое пространство среди ивняковых ветвей, где будет гулять жар от углей, а потом от раскаленного песка. Под навесом можно будет лежать в ожидании звонка колокольчика, лениво щурясь на огонь, слушая шорох дождя и тихую музыку по приемнику. Холод снизу не подберется, по крайней мере, до часу-двух утра, а там и собираться можно, пить крепкий чай, умываться в ледяной воде реки. Утром надо ехать домой, едва рассвет забрезжит.

Но сейчас, когда стоянка первобытного рыболова в основном оборудована, мне нужно поймать мелкой рыбешки на живца. Если не на живца, то хотя бы для «резки» поймать хоть какую «белую» рыбу. Осенью, как я заметил, самые крупные налимы попадаются на рыбку. На червя, как правило, поклевок больше, но и налимы в уловах большей частью мелкие.

Фидер я где-то посеял во время переезда в новый дом, часть удочек-донок – тоже. Есть только закидушки. Но у меня с собой резиновая лодка и припасены бортовые донки с фидерными кормушками весом, кажется, 60 граммов. Хватит по осенней не стремительной воде. Также приготовил смесь «Уникорм. Лещ» и кашу сварил для насыщенности и вязкости. Во время последней поездки сюда мы ловили и на консервированную кукурузу, кроме опарыша, червя и перловки. Тогда клевала сорожка-плотва, а сын Иван и подлещика выдернул на закидушку. Взял я и в этот раз кукурузу. Кстати, на предыдущей рыбалке здесь Санька хоть и обловил нас в количестве сорожки, но единственный подлещик взял на снасть с «Уникормом». (Производители могут прислать деньги за рекламу…)

Переплыв реку, я привязался к лежавшей в воде ели. Почти в каждой яме лежит такая своя ель, подмытая весенней водой, и оттого все места здесь очень похожи. Едва опустил кормушку на дно, как сторожок бортовой донки затрепетал, и на леске забилась сорожка. Вот она-то мне и нужна… Сорожки весело и довольно часто клевали на донку, заставляя трястись пружину с ярко-красным пластмассовым шариком и колокольчиком на конце сторожка. Но вот сторожок прогнулся плавно и сильно, а затем откинулся назад в отдаче пружины. Я хватаю удильник и делаю подсечку. Это явно не сорожка. На леске упруго ходила довольно сильная рыба. Вскоре под бортом плеснуло, и на воде забелел бок подлещика. Я взял рыбу рукой и бросил в садок. Лещ опомнился и окатил меня ледяными брызгами. Бр-р!.. Как им не холодно там, в осенней воде?.. Взял подлещик на мочку красного опарыша, насаженного вместе с одним юрким навозным червяком. Сорожка тоже брала в основном на опарыша, реже – на кукурузу, перловку и червя.

За веселой ловлей с борта я чуть было не забыл про главную свою цель – ночную рыбалку… А дело было уже к вечеру. Снимаюсь с «якорей» и причаливаю к своему берегу.

На песке раскладываю кольцами леску с мотовилец, перематывая обратно для свободного сброса лески, втыкаю крепкие ивовые прутья, насаживаю на двойники резку и живцов, а на одинарные крупные крючки с длинным цевьем – мочки крупных земляных червей и темно-малиновых подлистников. Затем враскачку забрасываю закидушки и вешаю на леску колокольчики. Все это делается еще при сумеречном свете вечера, чтобы можно было сразу выставить длину лески. Иначе потом в темноте можно или перекинуть за бровку с косы на яму или забросить слишком близко. Если заброс будет дальше границы переката, то крючки могут оказаться в коряжнике ямы, где налим стоит днем. Вроде и место налимье, но здесь только леску рвать. Да и охотится ночной хищник не здесь, а выходит на границу переката и ямы или на сам перекат.

В девять часов раздался первый негромкий звонок колокольчика. Иду на этот звон, скрадываемый ночными звуками. Леска закидушки плавно опадает и уходит вперед. И от этих неторопливых движений столь же сдержан и колокольчик. Чуть позванивает… Это – налимья повадка. Не сравнишь с резкой язевой поклевкой.

Вскоре под берегом всплеснуло, и у ног закрутился колесом небольшой налимчик. Потом столь же спокойно взял еще один.

Ночь выдалась тихая, с шелестящим на пленке дождем, смутным гуканьем филина на том берегу, с осторожными шагами в темноте. Здесь, судя по следам, водится небольшой медведь. Отъедается, видимо, муравьями к зиме. Он, наверное, и шляется в стороне. Привык и к дыму и к неспокойным рыбакам-бродягам…

Налим брал плохо. Попались всего три некрупных налимчика, но это все из-за теплой пока осени. И я надеюсь еще вернуться сюда в седые от инея ночи.

Александр Токарев. Авторский сайт: http://www.sezony-rybalki.com