За что мы любим…
Снега в этом году выпало много. Дороги перемело, податься некуда. На малом совете чуть печень не посадили, прикидывая, куда бы выбраться на рыбалку. Разведчики мои всех знакомых и друзей обзвонили – глухозимье, болты, - куда бы кто не ездил. И легковушка – не вариант. Решили ехать на Геркиной «Ниве»-пятидверке, а куда… Ну, - куда, - поехали к дяде Мише. Дальняя деревенька в самом глухом углу области, на стыке двух районов, да проточное там озерцо – ехать далеко, а совсем без рыбы оттуда раньше мы редко приезжали.
Сказано – ну и сделано; погода жесть, дорога ужасная, «Ниву» из стороны в сторону кидает, Герка сопит, нас троих плющит и подташнивает со вчерашнего, как на ранних сроках беременности.
«Ружье да уда – жить будешь худо» - истина прописная, да только охота пуще неволи – не столько за трофеями едем, сколько отдохнуть в хорошей компании, умаявшись до полусмерти, да с хорошими же людьми повидаться – в том соль удачной рыбалки.
Едем к Мише, - к дяде Мише; пусть не по крови, а всем он нам больше, чем родня – мужик мировой. Москвич, отставной военный, как только на пенсию вышел, так сразу перебрался в свой старый родительский дом на берегу озера, ну и в деревне стал с тех пор самым главным человеком. И связь у него, и транспорт, и руки откуда надо растут. На деревню три старухи, и без него там никак: лекарства ли из города привезти или харчишек, дров выписать, за рухнувший столб на развилке похлопотать, дверь поправить – за всем к нему идут.
А у нас, рыбаков, он и вообще в фаворе: и транспорт у него без опаски в ограде оставить можно, своим людям летом лодочку на озере даст, топор там, если забыли или везти поленились, в непогоду обсушиться да обогреться завсегда пустит…
С ним, как у батюшки на исповеди – поговорить обо всем, чайку ли, стопочку пропустить душевно бывает, яблок даст, угостит душистым медом, дельным советом выручит, за рыбалку, кто как недавно отловился, расскажет. Машину если ушатаешь вдруг, - опять же, кроме него, здесь никто не поможет.
Как и товарищи мои, знаком с ним с самого своего малолетства, - оттого и дядя нам, хоть и каждому из «племянничков» уж, почитай что, за сорок.
За ухабом ухаб, а все ж-таки добрались; умаялись, как черти – и вот ведь незадача – Миши дома нет; к дому след один чуть заметный, калитку в палисадник не открыть за снегом. На двери замок немудрящий, эх… засада.
Пробой поцеловали – пошли к соседям.
Ломились полчаса, - насилу дождались, покуда на крыльцо, подслеповато щурясь, выбралась древняя бабка.
- Баба Зина, а где дядь Миша, - не приехал нынче, что ли?
- А кто вы?
- Я – Лешка, Генки Степанова сын…
- Генки? Какого Генки? С Барлова?
- Да не суть, бабка, откуда и какого, - дядя Миша где? Не приехал?
- Не приехал, - согласно кивает баушка, - помер дядя Миша.
Ох, ни… се – в глазах потемнело…
- Как помер?!
- Так помер. Как люди помирают… По осени схоронили. Сестра его из города приезжала, ключи оставила, за домом смотрю. Два дня печку уже не топила, здоровья совсем нет.
Дров и воды бабке мы принесли на автомате, машину бросили у дяди Миши…
Эх, дядя Миша, дядя Миша, ну, как же так-то?
Стирая с лиц мокрый снег, в тот день мы дошли до озера, чего-то там ловили, и вроде бы – даже успешно. А потом выбирались в целик по снегу цепочкой, ориентируясь на старый домишко за знакомым до боли палисадником, где тогда…
Снега в этом году выпало много. Однажды он растает, и мы обязательно вернемся. Вот только рыбалка на этом озере уж никогда не будет прежней.
